Пятнадцатый день декабря

В этот день я полюбила Вашингтон. В середине декабря, когда снаружи было ветрено и тепло. Случайно попав в Georgetown, я пришла на встречу к этому городу. Здесь цветные дома, циферблаты старых часов на крышах, по краям дорог цветут розы. Цветение внутри. На строчки с неба упало несколько капель, там же, наверху, плывут меж облаков белые самолеты.

Так, наверное, бывает, когда вдруг влюбляешься в человека. Не в его слова, не в его глаза или движения, а во что-то тихое, едва уловимое, открывающее в твоей душе солнечные потоки. Мне хочется сказать: «Мой милый Вашингтон, я полюбила тебя» :) Я сижу на ступеньках лестницы, усыпанной морем оранжевых листьев, и смеюсь, повторяя вслух свое признание. Ветви деревьев сплетены в косы, сквозь круглые арки моста открывается река — Потомак. Я помню, как в Петербурге стояла у самого широкого устья Невы, и дыхание мое было таким же глубоким, как сейчас. Каждый вдох — любовь.

 

Hey miss

Меня тут все зовут «miss» - попрошайки на улице, музейные работники, полицейские, заигрывающие мексиканцы. А живу я на Friendship Heights.

Сегодня так по-теплому ветренно. На нашей улице пылесосят листья. Цельсий говорит: плюс 10. Совершенно летние звуки, летняя мякоть воздуха. Какая-то ласковость кругом. И не верится, что декабрь.

Меня, короткостриженную, ветер треплет по голове. Кажется, я немного счастливее.  

Мечты, грустные, которые сбываются

Этим утром получила несколько строчек от Вовы. Он сидел на Александерплац в Берлине и пил кофе, а за окном у него лил дождь. Он написал, что ливень не прекращается уже 3 часа и ему грустно. Я очень обрадовалась. Не тому, что Вове грустно, а тому, что он есть и подает мне сигнал из необычной точки. Точки мира, которая долгое время собирала его мечты. Теперь Вова там, льет дождь, и ему грустно. Я написала в ответ что-то приободряющее.

Этим вечером мне тоже удалось осуществить одну из своих маленьких мечт. Я шла вниз по узкой улице со стаканчиком теплого кофе в руках. Одинокая и легкая. А вокруг деревья-деревья-деревья. Сумерки. И мне почему-то тоже стало грустно. То ли это был грустный день, то ли есть такое свойство у сбывающихся мечт — становиться грустными, то ли просто очень хочется их с кем-то разделить.

Метро, потоки

Мне так нравится здешнее метро. Оно простое и просторное. Желтые кожаные сидения, красные огоньки, на эскалаторах всегда ветрено. Мне бесконечно хорошо путешествовать по нему самой. Уверенно пересаживаться на Metro Center, менять красную линию на голубую. Как будто метро — это подземный поток города, и я попадаю в его волны.

Наверху часто играют музыканты. Недавно мы видели трубача с красной магнитолой. Из нее звучал целый симфонический оркестр, для аккомпанемента.

Я пишу в блокноте, движение поезда заставляет мои буквы прыгать. Неподалеку маленький сморщенный китаец в красном колпаке рождественского гнома гремит погремушками и рассказывает негру на соседнем сидении о том, как ему живется в Вашингтоне. Негр тоже довольно потрепанного вида, но у обоих, несмотря ни на что, праздничное настроение.

Мексиканцы играют «Besame Mucho». Мне снова захотелось маленький аккордеон, чтобы хоть иногда также музыкально быть.

А между тем

А между тем в Вашингтоне такие красивые деревья... Я влюбляюсь в каждую веточку, на фоне неба их силуэты — картины. Мне кажется, это руки Земли.

Два утра, вечерние домики, луна

Говорят, отправляясь в путешествие, меняешь небо над головой, но не меняешь душу. Как же ощутимо. То, что внутри, остается со мной везде. Я брожу по совершенно незнакомому мне городу, стопы перебирают никогда не хоженые дороги, а я та же. Радоваться, грустить? Если честно, мне немножко грустно.

Вот уже два дня я вижу утро на другом континенте. Оно совсем иное. Солнце и прохлада. Домики, словно из сказочных рождественских кинофильмов, увиты гирляндами и каким-то ясно ощутимым ароматом праздника. Вечером мы с мамой проходили мимо такого вот открыточного строения с оранжевой черепицей на крыше, и мне вдруг подумалось, будет ли у меня когда-нибудь дом. Порой кажется, что я вожу его с собой и никогда у него не будет долгих, прочных стен.

И в этом городе уже все становится родным. И темнокожие дворники, сгребающие золотую листву лопатами, и метро, в котором я так уверенно держусь за поручни, и теплящиеся, словно угольки, фонари вечерних улиц. Все родное. Так моментально. Невольно спрашиваешь себя, быть может, бывал здесь когда-то, или будешь всегда, или просто весь мир — одно. И куда бы ты ни попал, везде лишь твои отражения.

Еще я где-то читала, что человеку творящему Здесь намного счастливей. Наверное, правда. Когда пишу или рисую, грусть не исчезает, но становится чище, ясней. И что-то внутри открывается, обостряется. Я ведь люблю, все еще люблю. Мне так многому предстоит научиться.

Вдруг оказалось, что я повзрослела. Иду по улице не девушкой, а молодой женщиной, в глазах проступает карий цвет. Эй, зеленый, не уходи, цвети. Так нужно? Сегодня полная луна, на нее можно загадать что-нибудь. Научиться принимать. Спасибо всему, что происходит. Доверять. Как маленький человек ангелу.

Температура за бортом - 55'C

Летим над Атлантикой. В иллюминаторах — манная каша облаков и яркий свет. Трудно представить, что под нами далеко-далеко внизу живут города, плещется огромный океан.

Всю дорогу слушаю радио «Country», пятая бортовая станция. По ней крутят песни дорог и ветра. Такие песни, от которых чувствуешь смелость быть никем, маленьким потерянным существом на полотне Земли.

Пройденный путь 5035 km

Скорость ветра 157 km/h

Температура за бортом - 55'C

На карте, которую транслируют по маленькому экрану на переднем кресле, города с необыкновенно красивыми названиями: Montreal, St John's, Toronto, Portland, San Juan, Miami, Greensboro. 

Небо над Франкфуртом

Утро в Германии. Солнце выглянуло из-за массивного здания соседнего терминала. Оно залило все вокруг первыми лучами. Люди и предметы цвета омлета. На небе — перекрещивающиеся спонтанно дорожки самолетов. Воздушные белые мазки на голубом. Художник сотрет их через пару минут и нарисует новые, на другом краю горизонта. У окна, прижав к груди походный рюкзак, сидит темнокожий человек. Он тихо посапывает в верхний карман своего спутника, изредка поднимает сонные веки и смотрит, как приземляются самолеты.

Мыслями я все еще там, в моем прохладном серобородом городе. Перебираю в голове вчерашний и позавчерашний дни, говорю про себя произнесенными словами, рисую портреты повстречавшихся лиц. А глаза уже приехали в другую страну. Я начинаю наблюдать.

Кругом спят люди, закинув ноги в кроссовках на ручки кресел. Мимо идет индус в синтетических шортах. Американский муж читает электронную книгу. Русская девушка достает советский фотоаппарат «Зенит» и ловит в механический глазок каплю солнца и человека, спящего у окна.

Я долго искала ворота, откуда взлетает самолет в Вашингтон. На каждом повороте приходилось отлавливать служащих аэропорта и спрашивать, показывая на билет: «Excuse me, am I in the right place?». Хороший вопрос, и отвечали мне на него также хорошо. Все говорили, что я на верном пути. Американец на паспортном контроле поинтересовался «как диля?» и отвел меня в направлении ворот номер «пидцать». Он учит русский язык и задорно смеется.

Сегодня утром, перед самым отлетом, мой друг сфотографировал меня на полароид. На снимке не очень красивая девушка, странная. Покатые плечи, необычные черты лица, прическа, образующая темный ореол вокруг головы. Я сама себя не знаю, не узнаю. Вернусь такой же или еще более другой?

Когда спускалась по трапу самолета, подумала — почаще бы так. Быть может, моя душа в этих физических транзитах успокаивается и находит свой дом? Быть может. Скоро мой рейс в Америку. Солнце взошло высоко.

А еще во франкфуртском аэропорту катаются на велосипедах.